Лидия медленно шла по улицам, задумчиво прокручивая в голове одно за другим воспоминания, в сотый, в тысячный раз за последние шестнадцать часов пытаясь провести анализ событий, приведших ее к этой точке.
Мерный стук каблуков по асфальту напоминал удары сердца… какая ирония.
Девушка оглянулась на перекрестке, припоминая верную дорогу. Адрес пришлось посмотреть в навигаторе автомобиля, но предпочла банши пешую прогулку – кто знает, быть может, все еще надеясь, что первый осенний ветер все же выдует из ее рыжей головки всю форменную ересь, что она успела услышать, обдумать и нарастить собственными умозаключениями. Быть может, в глубине души она все еще оставляла себе возможность отступить, пока не поздно – пока она не сделала самую большую ошибку в своей жизни… или самое верное в ней решение.
Девушка скользила потерянным взглядом по случайным прохожим на почти пустых улицах. Начало учебного года, первый день осени – у жителей Бикон Хиллс были дела поважнее праздношатаний. Но это и поражало больше всего. Людям так свойственно проецировать собственные трагедии на общий масштаб. Лидия была уверена, что гибель Стайлза должна что-то изменить, что в стае, в школе, во всем городе что-то перевернется, что это будет так же важно для всех, как и для нее самой. Дрожащими руками она наносила утром макияж, почти не задумываясь, по привычке неровными сегодня движениями кисти скрывая за слоем пудры следы бессонной ночи и едва осознавая, насколько растерянно смотрели на нее зеленые глаза из зеркала. Но уже через несколько часов девушка начала по-настоящему понимать, что, как оказалось, жизнь продолжается своим чередом. Люди смеются, обсуждают первые пары, покупают хот-доги в палатке на углу, смеются над новичками – живут своей привычной обычной жизнью. Лишь пару раз в толпе послышались несмелые разговоры про исчезновения и убийства, о которых слышали случайные охотники до криминальных сводок. И даже ее стая – даже Скотт – просто не слышали ее. Не хотели слышать. Она заставила его позвонить шерифу, срывающимся голосом повторяя раз за разом пугающе мрачные слова – но ей не верил никто. И, судя по всему, Стилински-старший первым дал бы ей отеческую затрещину за разведение паники и потерю веры. И Лидия бы даже была ему благодарна за это, не будь одного простого факта: воспоминание о видении, сцены которого до сих пор стояли перед глазами банши, буквально убивая – медленно, изнутри…
   – Ты была права каждый раз, когда такое происходило… Ты знала. Ты чувствовала. И если хочешь, я вернусь туда прямо сейчас и буду искать всю ночь, чтобы доказать это.
Болезненным спазмом отозвалась в сознании мысль: единственный, кто верил ей всегда и во всем – так просто, так искренне – единственный, кто поверил бы ей сейчас, больше никогда не сделает этого. Не улыбнется, не сделает что-нибудь до ужаса неуклюжее и смешное, но отчего-то милое, не обнимет, не останется рядом с ней, когда она плачет, уверенно твердя, что даже тогда она остается красивой. А слез не было – Лидия хотела бы их утереть – но вместо них была просто зияющая пустота в душе, которая никак не могла исчезнуть от наивного макколовского оптимизма. А Лидии, наверное, должно быть легче – она ведь привыкла терять людей? Привыкла не успевать, привыкла к тому, что горло душит крик сквозь слезы. Лидия Мартин – банши, вестник смерти, который не может спасти от нее даже самых дорогих ей людей.
И чем дольше часовая стрела отсчитывала новый день, постепенно перевалив за полдень, тем чаще Лидия вспоминала слова Питера, все громче они звучали в ее воспоминаниях. Что, если он прав? Если она, и вправду, может прекратить эту череду бессмысленных и глупых смертей? Разве не пора ей научиться использовать свой дар, опережать ненавистную старуху с клюкой? Разве не должна была она сделать это раньше?

Сумерки уже опустились на город, когда девушка остановилась перед высотным домом в центре. Подавить глупое желание посмотреть вверх, которое настигает всех людей, подходящих к чьему-то дому, сжать руки в кулаки – до боли, отрезвляющей, такой желанной – и быстрым шагом пересечь оставшиеся метры, пока не передумала. Подняться на нужный этаж, полагаясь отчасти на память, отчасти на возбужденные инстинкты банши, помнящей, кажется, даже больше самой Мартин. Лидия неуверенно переступила с ноги на ногу, занося руку, сжатую в кулак, над дверью. Самым раздражающим было то, что она знала, что Питеру стало известно о ее появлении еще задолго до того, как она поднялась сюда. Чертовы слух и нюх оборотня. Отступать или даже медлить теперь было бы бессмысленно, глупо и слишком жалко. Удовольствие последнего доставлять Хейлу отчаянно не хотелось. Глубоко вдохнув, девушка постучала.

Секунды ожидания тянулись мучительно долго, и все более и более тугими и узлами затягивались путы волнения в груди Лидии, разрастаясь и ширясь с каждой минутой. В том, что Хейл делает это специально, девушка почти не сомневалась. Но с какой целью? Показать ей, что для него это не имеет ровно никакого значения? Что, пока она, в буквальном смысле слова, сходила с ума от страха, отчаяния и боли, ему было совершенно все равно – все равно, придет она или нет, согласится на его предложение или будет и дальше медленно сгорать в ловушке собственного сознания? Так оно и было, вероятнее всего, но разве не жестока была эта маленькая демонстрация? Горсть земли на уже закопанную могилу. Или, наоборот, Питер и вовсе не сомневался в том, что очень скоро снова увидит банши на своем пороге? Быть может, это очередная попытка испытать ее уверенность? Хейл дает ей возможность передумать и уйти? Неожиданное участие. Но нет уж, бежать, поджав хвост, Лидия Мартин не будет. Не теперь. Не перед ним. Да и некуда.
   Казалось, в эти секунды Лидия вся обратилась в слух, но единственным, что она слышала было ее собственное сердцебиение, буквально давящее ударами на барабанные перепонки. Она не слышала шагов, поворота ключа – в один момент дверь плавно и бесшумно отворилась, обнаруживая за ней хозяина квартиры. Ни грамма удивления на лице – лишь привычный холодный взгляд голубых глаз, кажется, проникающий под самую кожу, считывающий все мысли и чувства, словно чертов кардиограф. Молчание повисло давящей тишиной над порогом: оба ждали, когда заговорит другой, но, к сожалению, эту битву Лидия проиграла, уже только придя сюда, и хуже всего было то, что Питер знал это. Знал и пользовался этим.
Оборотень бесстрастно смотрел на девушку сверху вниз, облокотившись на не полностью открытую дверь и оставляя лишь узкую полоску прохода – ровно столько, чтобы банши прошла едва ли не вплотную к нему. Намек слишком толстый, чтобы не замечать его. Несколько секунд игры в «гляделки» - и стало ясно, что оборотня все устраивало и двигаться он не планировал. Поджав губы, Лидия первая отвела взгляд, делая, наконец, шаг вперед. Проходя мимо мужчины, почти касаясь его тела, девушка, казалось, физически ощущала самодовольство оборотня, одержавшего эту маленькую победу уже с первых секунд. И в этот самый момент она ненавидела его так сильно, что больше всего на свете хотела оказаться где угодно, только как можно дальше от него. Разве был смысл в этом маленьком представлении? Разве так нужно было добивать ее? Демонстрация силы над капитулировавшим противником – низкий прием. Впрочем, капитуляцию банши предпочитала считать тактическим ходом – так было легче перенести самодовольную улыбку на лице Хейла.
Лидия едва заметно дрогнула, услышав за своей спиной щелчок замка, прозвучавший по-особенному зловеще в повисшей тишине. В прошлый раз Питер не запирал дверь – она это точно помнила. Что же, сейчас он боится, что банши сбежит? Разве у нее до сих пор есть такой роскошный выбор? Лидия медлила, невидящим взглядом цепляясь то за один, то за другой предмет интерьера, едва осмысливая образы, безотчетно оттягивая роковой момент. Если бы только можно было делать это вечно.
Девушка повернулась, пожалуй, слишком резко, рвано, тут же встречая взгляд оборотня. Безумно хотелось сделать еще шаг назад, а лучше два, и сложить руки на груди, закрыться, отгородиться, выстроить свою маленькую защитную стену, за которой – только ее, личное, безопасное пространство, но Лидия стояла ровно, не желая давать Питеру удовольствия наблюдать ее неуверенность – достаточно было уже того, что он читал ее эмоции, как раскрытую книгу, но давалось это девушке слишком тяжело.
– Они не верят мне, – выдавила Лидия скованным голосом, избегая взгляда мужчины, – Я сама не хотела бы верить, но… это ведь реальность? – полувопрос-полуутвтерждение. Лидия, наконец, подняла глаза, встречаясь взглядом с Питером, внутренне сжавшись в комок, по-настоящему боясь увидеть в голубых глазах насмешку, – Кажется, у меня больше нет выбора, – на секунду в глазах девушки мелькнула обреченная догадка, – Ты ведь знал, что все так будет? – тихий вопрос, риторический по своей сути – лишь констатация ставшего теперь явным факта, – Я верно попадаю в строки твоего сценария? – в этой фразе, быть может, подразумевался сарказм, но в голосе Лидии почти не было эмоций, а взгляд с каждым словом приобретал неестественно затуманенное, отстраненное выражение. Она приняла свое решение.
– Никаких гарантий. Слово оборотня против слова банши. Я принимаю твое предложение, Питер.

Лидия не произнесла ни слова, позволяя увести себя вглубь квартиры. Сердце в груди отчаянно билось, словно птица в клетке, и от близости Питера не становилось лучше. Банши не смогла удержаться от быстрого взгляда на оставшуюся за их спинами дверь, так красноречиво запертую хозяином не только квартиры, но и, как это ни претило признавать, положения в целом. Назад дороги нет – лимит попыток сбежать, отсрочить, спрятаться исчерпан еще вчера. Оборотень не подавал вида, но его действия лучше слов говорили о том, что терпение Хейла вовсе не бесконечное и он не привык откладывать необходимые действия. Вся эта ситуация, и правда, напоминала настоящую сделку: подписание договора, а прежде – обсуждение условий для заключения взаимовыгодного соглашения. Не хватало разве что виски на столе и распечатанного в двух экземплярах документа, под которым они выведут свои "хищник" и "жертва". Неплохой сюжет для фильма. Вот бы только перемотать и подсмотреть финал. Но разве они не обо всем уже говорили? Разве вчера недостаточно ясно были обозначены все "если" и "но"? Они оба знают, на что идут. Так к чему теперь демагогия?
Девушка остановилась, как только Питер отпустил ее, предоставляя самой себе, а сам занял, как и вчера, место на диване. Что же, ситуация повторяется. И сейчас уже Лидия не была уверена, что лучше – долгая прелюдия или в омут с головой.
– Мы все так думали, – банши вздохнула, отводя взгляд, – Ты родился в этом мире, а наши жизни просто в одночасье превратились в сериал о сверхъестественном. И мы смотрели его, наивно веря в то, что главные герои всегда остаются до финальных титров. Этого не должно было случится, – голос девушки дрогнул, переходя почти в шепот. Она не назвала имен, но и без того было ясно, о ком она говорит, – Наверное, мы все не понимали по-настоящему, насколько все серьезно.
А был ли, и правда, виноват Скотт? Или Стайлз? Вокруг них происходит столько безумия, одно событие цепляет другое, за ним третье – и сказать точно, где они оступились, уже просто невозможно. Она и сама виновата не меньше, а скорее всего, даже больше остальных. У банши была информация, но Лидия ею не распорядилась правильно. Итог печален, только вот не он загнал ее в клетку с самым жутким ночным кошмаром. Быть может, Скотт не виноват в смерти Стайлза, но он буквально кличет к ним следующую.
– Отрицанием правды боевой дух не удержать, а потерять драгоценное время – легко. Истинный альфа никогда не убивает – но какой в этом толк, если люди все равно умирают: за него и из-за него? – Лидия осеклась. Последние слова прозвучали, вероятно, слишком резко, почти воинственно. Неужели она обвиняет Скотта? Перед Питером? Кажется, Гэри Джулс ничего не знает о безумном мире.*
– Мне не по душе этот диван, – Лидия качнула головой, складывая руки на груди, давая понять, что не собирается занимать место подле Питера, – А в нашем договоре мне не нравится один пункт. Ты, – Лидия прищурилась, – И ты знаешь об этом. В конце концов, это взаимно. Ты не любишь Скотта, самовлюбленных школьниц и помогать, а я ненавижу того, кто превратил мою жизнь в ночной кошмар. Дважды. Но я здесь вовсе не от внезапно проснувшихся чувств – для этого не хватит и всех любовных зелий мира, – колкая ремарка, не столь важная, но лицо оборотня, наблюдавшего за своей добычей, выглядело слишком уж до противного довольным. Питер недвусмысленно дал понять, чего ждет от нее, но банши и так приняла слишком много правил его игры. Хейл не был глуп, чтобы, и правда, верить в то, что Лидия поддастся на такую провокацию, – Я здесь, потому что не хочу больше сидеть сложа руки и ждать, когда горло разорвет очередной крик. Я не хочу возвращаться в Эйкен, – мелькнувшая тень в зеленых глазах слишком напоминала страх, отголоском безумных ночей маячивший в сознании девушки, – И я не хочу идти на встречу выпускников на кладбище. Меньше всего это похоже на честную сделку, но мне плевать. Я согласна на твои условия, Питер. Я здесь. Мне было бы достаточно пакта о ненападении и половины твоего состояния в качестве компенсации в случае отказа от сделки, а все остальное – твои желания, – с нажимом произнесла банши. Она честно старалась держать лицо – единственное, в чем она могла не уступать сейчас Питеру. Единственное, что позволяло думать, что она не сдалась, а лишь пожертвовала частью обороны для будущей победы. Слабая попытка удержаться за собственную гордость, с треском ломавшуюся под когтями оборотня. А внутри сердце отбивало чечетку все быстрее, и это не могло укрыться от внимания Хейла. Он знал, что она боится. Но Лидия боялась не его – она боялась саму себя, того решения, которое она приняла, и ту, кем она собиралась стать – уже становилась даже в этом разговоре.
– Тебе их и исполнять.

* Mad World – Gary Jules

Лидия боялась. Остатков напускной самоуверенности, напрочь въевшейся под кожу, и природного упрямства еще хватало, чтобы скрывать это, удерживая маску безупречности, за которой так сложно, но так привычно было прятаться. Но оборотень знал, чувствовал, читал ее эмоции, как раскрытую книгу – и здесь Мартин нечего было ему противопоставить. Повисшая пауза затягивала, словно омут, в вязкое, почти осязаемое напряжение, которое, казалось, чувствовала она одна – сладкая ловушка, наконец, начала захлопывать свои стенки – поздно бить крыльями – лишь сильнее увязнешь. Лидия снова проваливалась в собственный кошмар, только на этот раз по своей воле, а его создатель снова, как и тогда, приближался к ней. Резкий, быстрый, но неторопливый, четко отмеренный шаг, не отводя взгляд – ровно три, чтобы оказаться вплотную к девушке. Он знает, что она не уйдет. Знает, что не позволит себе дрожать, как в прошлый раз. Лидия слишком долго собирала себя по кусочкам, упорно удерживая их все в руках, создавая иллюзию целостности, цепляясь за остатки баланса, грозящего вот-вот рухнуть в руках разрушившего все в первый раз монстра. Но она все уже поняла: чтобы построить новое, нужно разрушить старое. Так уж вышло, что этот урок ей было суждено выучить от Питера. Своеобразный нигилизм, но Хейл по-другому не умеет, а она без него не может.
Жесткая хватка на запястье заставила девушку вздрогнуть. Сердце билось все быстрее, окончательно обнажая естественный, почти животный страх. Наконец, все маски сброшены. Конец прелюдии – они уже не обманут друг друга. Мужчина резким движением притянул девушку к себе, уничтожая последние дюймы расстояния между их телами. Голубые глаза сверкнули холодным огнем, не оставляя сомнений в том, кто перед ней. И в это мгновение словно что-то оборвалось в сознании Лидии. Словно плотина, удерживавшая до сих пор все эмоции, пеленой застилая взгляд, позволяя верить в выдуманную картину происходящего, наконец, рухнула, обнажая действительность, как она есть. Паника волной захлестнула сознание девушки. Машинально банши подняла руки, упираясь ладонями в грудь мужчины, нависшего над ней, но едва ли надеясь оттолкнуть. У нее было лишь мгновение, чтобы осознать, окончательно и бесповоротно: они оба пересекли черту невозврата, прежде чем почувствовать требовательный поцелуй на своих губах.
                                                                   
Грудь девушки мерно взымалась под одеялом, глаза были закрыты – и со стороны могло показаться, что она спит. Кому угодно, только не Питеру. И Лидия знала это. Но пока он позволял ей притворяться, она пользовалась этой паузой. Она уже давно успокоила дыхание. В ее сознании уже давно не было ни единой мысли. Банши старательно вытеснила и заперла на ключ все слова и эмоции до единой. Это был единственный выход. Единственная возможность не дать собственному сознанию поглотить себя изнутри, разрывая на части все, что когда-то составляло ее мир – внутренний и внешний в равной степени. Вырвавшийся из вспоротой души поток эмоций, в буквальном смысле, был слишком бурным, чтобы не сойти с ума. И хотя часть его все же нашла свой выход, банши все же смогла совладать с собой. Первая заплатка взамен сорванным старым, еще совсем свежая и хрупкая, наспех пришитая, но уже само ее наличие говорило о том, что даже до основания разрушенное можно восстановить.
Лидия не отреагировала на легкий поцелуй в плечо – сейчас было бы странно и до пошлого смешно пугаться или пытаться отстраниться – разыгрывать убогий водевиль она уж точно не собирается. Этот жест сошел бы за романтику в другой ситуации и с другими людьми. Было ли ей неприятно? Нет. Лидия не избавилась от эмоций совсем – такое было ей не под силу, хотя желание было велико. Ее состояние больше всего напоминало болезненно затянувшуюся прокрастинацию. Она все слышала, чувствовала и понимала, но заставила себя верить в то, что, подобно Скарлет, подумает об этом «завтра». Только вот "завтра" никогда не должно было прийти. Так было удобно. Как было удобно лежать с закрытыми глазами, точно в детстве: пока глаза закрыты, бояться нечего, ведь то, чего не видно, просто не существует.
Лишь только когда Питер вышел из комнаты, окончательно оставляя Лидию наедине с собой, девушка открыла глаза. Хотя мужчина и дал понять, что такой роскоши, как время на рефлексию, он ей предоставлять не намерен, что-то подсказывало, что едва ли он будет ее торопить.
Стоя под тугими горячими струями воды, Лидия честно пыталась сохранять то же самое состояние, что и минутами ранее, но момент был упущен. Ее равновесие было еще слишком хрупким, а положение, в котором было так удобно его держать, она покинула. Слова Питера глухими ударами снова и снова отдавались в сознании девушки. И с каждым ударом на душе становилось все более и более мерзко. Нарочно или специально Хейл выбрал эту фразу, но она под корень била по выстроенному Лидией объяснению – объяснению себе самой, зачем и почему все произошло именно так. Скользкая формулировка волчьими когтями скребла по душе, стирая налет иллюзии приемлемости и даже правильности ситуации, обнажая чувство отвращения, что было хуже всего, не только к Питеру, но и к самой себе. Если бы только он дал ей совсем немного времени. Не напоминал о том, что ночь с ним – это плата за его услуги, проявил бы хоть каплю если не уважения, то хотя бы тактичности – разве она не достойна была такой малости? Разве нужно было и дальше бить уже сломанную куклу, которой она, без сомнения, для него всегда была? Тяжелыми сапогами крошить уже разлетевшееся на мелкие осколки все, что составляло ее саму?
Желание вернуться в кровать и закрыть глаза, снова попытаться вернуться к относительному спокойствию, пропало, лишь только Лидия снова зашла в комнату. Оставаться здесь ей точно не хотелось. Равно как и идти к Питеру. Хотелось уйти из квартиры оборотня совсем – но такого пункта в возможных вариантах не было. Из двух зол всегда приходится выбирать меньшее.
На этот раз Лидии было сложнее обычного привести себя в порядок. Не внешне, но внутренне. Показывать свои истинные чувства девушка не хотела еще больше, чем прежде, но вот прежняя маска почему-то уже совсем не ложилась на лицо. Изобразить безразличие было одно – а вот удержать его в присутствии Питера, которого буквально распирало от самодовольства даже больше обычного – совсем иное. Оскорбительно пренеприятнейшее зрелище.
Усилием воли Лидия заставила себя вернуться в гостиную. Стук ее каблуков, разумеется, оповестил оборотня об этом. Безусловно, в помещении туфли были ни к чему с практической точки зрения, но безупречный внешний образ Лидии Мартин всегда был неотъемлемой частью ее внутренней уверенности, которой сейчас девушке слишком не хватало. Она остановилась у перегородки, отделяющей кухню от гостиной – точно, как Питер сделал это в прошлую их встречу. Оперевшись на стойку, девушка сложила руки на груди, направляя свой взгляд на мужчину. В идеале ей нужно было что-то сказать, но впервые в жизни Лидия с удовольствием выбрала бы молчание. Хотя если так и дальше пойдет, она, вероятнее всего, вовсе потеряет способность говорить от недостатка практики.
– Так как ты собрался выполнять свое обещание? – Лидия постаралась придать своему голосу как можно более спокойный тон, и пока что у нее это получалось. На самом деле, этот вопрос мучил ее уже давно, однако сейчас девушка отчетливо понимала, что, учитывая обстоятельства, методы, избранные Хейлом, ей едва ли понравятся. Впрочем, отступать ей уже все равно поздно, бессмысленно, да и некуда.

Видеть улыбку на лице Питера было странно. Не ту саркастическую гримасу, которую выдавало его лицо каждый раз при одном взгляде на стаю Скотта МакКола, а настоящую – или Лидии так только показалось? Вероятнее всего, последнее. Впрочем, сомневаться в том, что Хейл получает искреннее удовольствие от всего происходящего, не приходилось. Их характеры всегда казались со стороны до неприличия похожими – на поверку же более противоположных друг другу состояния, чем те, в коих пребывали хозяин квартиры и его гостья теперь, найти было сложно. Только вот кто-то придумал однажды, что противоположности притягиваются. Чертова физика ни за что не хотела делать исключение. Безумие – как оно есть.
И как бы Лидия ни старалась скрыть истинное лицо за наспех собранной иллюзией, она знала, что Питер видит и чувствует достаточно, чтобы его не обманула ее игра. Только вот отчего-то Мартин верила, что не у нее одной есть вторая натура под маской толстокожего циника. Да вот только, даже если она и права, Хейл едва ли однажды покажет это ей.
– Боюсь, ты перепутал последовательность действий. Обычно кофе подают в постель, – Лидия прищурилась, одарив мужчину нарочито елейной улыбкой, которая, впрочем, лишь на секунду задержалась на ее губах. Выпустить колючки было проще – в этом у банши было куда больше практики, чем в выражении искренних эмоций, а пробить броню Питера и задеть его тонко чувствующее нутро, одно существование которого могло посоперничать в мифичности со знаменитой Несси, она уж точно не боялась. И все же, помедлив несколько секунд, девушка села напротив мужчины под его настойчивым взглядом. В который раз за сегодня ей приходится подчиняться ему? Больше всего на свете Лидия хотела стереть это самодовольное выражение с лица оборотня. Но верхом глупости было бы испортить все сейчас, когда она зашла настолько далеко.
Фарфор царапнул поверхность стола, когда девушка отодвинула блюдце в направлении Питера.
– Я слежу за фигурой, – фраза, отточенная настолько, что играть не приходилось, разве что на этой раз в ней больше яда, чем обычно. На мгновение зеленые глаза сверкнули вызовом, но уже в следующую секунду банши сосредоточила свое внимание на кофейной чашке. Признавать это Лидия совершенно точно не собиралась, но терпкий напиток был ей сейчас необходим более, чем когда-либо. Только вот что за бедное создание сложило голову в лесу, раз Хейл проявляет заботу? К ней. Второй раз за последние два дня. Впрочем, думать о причинах такого поведения и какую очередную выгоду – в этом сомневаться не приходилось – мужчина преследует на этот раз, Лидия не испытывала никакого желания – одним гвоздем больше в крышку гроба ее прежней жизни, одним меньше – не все ли равно?
Девушка поджала губы, опуская глаза. Давно ли ее друзья стали «бывшими»? И появятся ли когда-нибудь «нынешние»? Или ей на роду написано провести остаток жизни с Питером, воплощая его план? И все же Лидия не сдержала гневного взгляда в сторону мужчины на слове «приобретение».
– Очевидно, тебе не знакомо слово «союзник», – девушка слегка склонила голову, глядя на оборотня, – И действительно, откуда бы?
Лидия хмыкнула. Обжигающий кофе приводил в чувство, горький, терпкий – он возвращал ощущение реальности происходящего, заставлял снова и снова делать глоток, один за одним, новый вдох, новый взгляд, горячий – он возвращал тепло, ощущать которое так хотелось сейчас, хотя бы ненадолго, и дарил надежду телу и сознанию на то, что у нее все еще есть шанс ожить.

Напряжение плотным туманом повисло в квартире Питера, и едва ли в скором времени обещало их покинуть. Пауза, которую позволил им оборотень, хоть и была призвана успокоить и расслабить, каждой секундой лишь напоминала девушке о том, что должно последовать дальше.
Зеленые глаза внимательно следили за перемещениями мужчины, хотя сама Лидия предпочитала не двигаться с места, пока Питер не заговорил.
– Ты повторяешься, – в голосе девушки слышалось плохо скрываемое напряжение. Однажды он уже высыпал перед ней на стол эти когти, почти таким же картинным жестом. Только вот тогда взаимодействовать с ними предполагалось Лидии. И даже при таком раскладе банши предпочла бы оставить тот опыт единственным. Сердце девушки забилось быстрее, когда оборотень сжал и без того пугающего вида когти в своей руке. Сомнений не оставалось.
– Ты этого не сделаешь, – то ли вопрос, то ли утверждение.
С глухим стуком кофейная чашка опустилась на столешницу. Лидия поднялась, делая шаг по направлению к дивану и складывая руки на груди.
– Ты обещал помочь мне контролировать видения, а не забираться в мое сознание. Как это может помочь мне? – гнев и страх боролись в груди девушки. Слишком мало времени прошло, слишком свежи еще раны. Тронь одну – и сломаешь всё. Где-то внутри сердце отбивало бешеный ритм – перспектива впустить Хейла в свои воспоминания пугала куда больше всего прочего, что уже произошло. Лидия боялась, но не Питера, а того, что на этот раз уже не сможет встать сама, того, что сломается окончательно, того, что он сломает ее, завершив то, что начал годы назад, хотя с каждой секундой понимала все четче: как бы ни била птица крыльями о прутья клетки, металл всегда прочнее ее собственных костей. И все же не могла перестать.

От удивления Лидия даже опешила. Неужели, Питер, правда, согласился? Так просто? На мгновение искреннее недоумение отразилось на лице девушки, но в ту же секунду сменилось недоверчивым прищуром зеленых глаз: не может быть, чтобы Хейл отступился от своего так легко. И доказательства не заставили себя долго ждать. С каждым словом оборотня губы девушки сжимались все плотнее, а руки обхватывали плечи все крепче. Что это - попытка запугать? Черта с два он снова будет мучить ее кошмарами – с этим уже давно и успешно справляется банши – по его, Хейла, между прочим, милости.
Оттягивать неизбежное можно сколь угодно долго, но конец всегда один – тебе ли не знать, Мартин? Так не легче ли в омут с головой?
Еще несколько секунд девушка стояла, не двигаясь, сверля оборотня взглядом, пытаясь заткнуть отчаянный вопль инстинкта самосохранения, так невовремя поднявшего голову в ее сознании. Питер-чертов-Хейл – давно ли она клялась никогда больше не позволять ему пробираться в ее голову? А теперь – сама подставляет шею под когти?
Торопливый стук каблуков – ровно шесть раз – чтобы не успеть передумать. Прямая, как струна, спина, сердце, колотящееся в груди так, словно готово пробить ребра и убраться к черту из этой квартиры, прочь от окончательно сошедшей с ума хозяйки, глубокое и быстрое дыхание – словно можно вместить в оставшиеся секунды вдохов на целую жизнь, широко распахнутые глаза – Лидия не закрывает их, ведь это сейчас сродни смерти, легкое касание, прогоняющее волну мурашек вдоль хребта, только обостряя и без того напряженные до предела чувства – и боль. И темнота.
***
Словно разом отключили все чувства. Тьма обступает, обволакивая удушающими объятиями, поглощая в себе, отрезая все попытки увидеть хоть что-то, услышать или тактильно ощутить. Естественное, почти бессознательное движение рук – но пальцы смыкаются на такой же черной пустоте – даже их Лидия не видит. Даже собственное сердцебиение она не слышит – скорее, чувствует глухие удары о грудную клетку. Паника тугой волной подходит к сознанию. И кажется, любое видение сейчас будет лучше – ровно до той секунды, когда яркий свет с характерным щелчком, наконец, ударяет в глаза, заставляя девушку зажмуриться. И в то же мгновение сердце Лидии заходится в дикой, но столь же бессмысленной скачке. Она знает, что это за место. И знает, что случится дальше. И ничто не изменит эту сцену - нет смысла и пытаться. Она не открывает глаз, не желая видеть, что будет дальше, словно это может оттянуть неизбежное, но дрожащие пальцы узнают гладкий шелк выпускного платья – серебристый, подсказывает память. Гулкие удары сердца отзываются в голове, словно хлыстом подстегивая, заставляя обернуться ровно за секунду, чтобы успеть заметить не волчий оскал, но холодный взгляд зеленых глаз.
Крик банши разрывает сознание – напрасно Лидия прижимает ладони к ушам, зажмуривая глаза – он в ее голове, под кожей, в крови, разносит нечеловеческий звук по всему телу, проникая в самое сердце. Неужели, это то, что чувствую люди, слыша ее? Сознание Лидии уже почти покидает ее, но в следующее мгновение крик банши перекрывает другой звук – глубокий и низкий, в противовес оглушающе высоким нотам ведьмы – гортанный рык заявляющего свои права альфы – и Лидия уже слышала его, в другом месте, при других обстоятельствах, но тот же самый. На лице замолкнувшей вдруг плакальщицы отражается удивление, но лишь на секунду – чтобы смениться... удовлетворением?
Лидия не успевает понять, когда трибуны исчезли и поле заросло высокими тонкими соснами. В ушах все еще звенит пронзительный крик и звучащий в унисон ему волчий рык – до извращенного странный тандем, кажущийся невозможным, впрочем, лишь на первый взгляд.
– И правда, неприятное место. Не слишком мило с твоей стороны было держать меня там, – словно продолжая не начатый разговор, как ни в чем ни бывало, произнесла банши. Она стояла всего в паре шагов от девушки, спокойно, даже отстранено, смотря прямо перед собой, даже не повернув головы в сторону девушки. С одной стороны между деревьями виднелась блестящая лента шоссе, с другой – доносился приглушенный звук шагов и шелест листвы, сквозь который как будто угадывался знакомый голос.
– Ты так долго отталкивала меня, Лидия. Это помогло?
– Так значит, вот, для чего все это? – несложно было понять, какой кошмар воплотился вокруг них на этот раз, но Лидия отчаянно пыталась игнорировать приближавшийся гул мотора и зовущий меж деревьев голос – зовущий не ее, она надеялась, – Преподать мне урок? Такой ценой? – девушка перевела взгляд на ту, что так похожа была на нее и одновременно так отлична, – Люди умирают…
– Люди умирают не из-за того, что ты не поняла свое видение, Лидия, – твердым голосом перебила банши, все так же не поворачивая головы. Ее профиль, выхваченный лунным светом, казалось, сам светился – так бледна она была, но – эта мысль лишь на мгновение пронеслась в сознании Мартин – так красива, вовсе не чертами самой Лидии, а чем-то неуловимым, исходящим только от банши – чем-то, чего Лидии всегда не доставало.
– Люди умирают, потому что их убивают. Ты можешь предотвратить некоторые смерти, но они никогда не будут на твоей совести.
– Слова истинного циника, – и нетрудно было вспомнить, от кого Лидия это уже слышала. Слишком очевидная ассоциация заставила девушку едва слышно фыркнуть, – Бездействие ничем не лучше убийства – голос девушки звучал глухо, горло все еще сжимали тиски страха и подступающих слез, – Если бы я не пыталась избавиться от своих видений, если бы не игнорировала то, что видела…
– …то у тебя было бы чуть больше ключей к разгадке того, что происходит сейчас, и намного больше чувства вины, которое и без того пожирает тебя, отхватывая огромные куски день за днем и ночью за ночью. И не пытайся обмануть меня, – предупредительный взгляд, – Не забывай, что все это происходит в твоей голове, и, хотя ты и видишь меня на расстоянии вытянутой руки, в действительности – мы одно. Все, что знаешь ты - знаю я. И наоборот. Но вероятнее, так тебе проще, – банши слегка развела руками, указывая на свою фигуру и снова отвернулась. Вдалеке блеснул выхваченный лунным светом силуэт автомобиля, а шаги, ворошившие начавшую опадать листву, стали ближе и торопливее.
– Все, что ты говоришь – это вечные загадки, – Лидия и сама заговорила быстрее, словно надеясь закончить этот разговор до того момента, видеть который в очередной раз она явно не вынесет, – Туманные образы, метафоры, расплывчатые намеки – и все двусмысленно, трехсмысленно... Ты никогда не говоришь прямо. Почему ты никогда не говоришь прямо?
– Я говорю, – в голосе ведьмы послышалось раздражение, – Всегда достаточно ясно, чтобы ты поняла. Просто ты не слушаешь. Не меня, – прежде чем Лидия успела возразить, уточнила банши, – Себя, дорогая, – и в тихом голосе собеседницы, в ее интонациях, даже в словах, которые она выбирает - уже в который раз Лидия слышит его. Это безумие Мартин, или банши, и правда, говорит, как Питер Хейл? С каких пор ее подсознание говорит его голосом?
– Это не столь пугает, если задуматься о том, что нас связывает, – банши не поворачивала головы, но ее губы на мгновение тронула едва заметная улыбка.
– Ты говоришь о..? – эти слова слишком походили на ответ  безмолвному вопросу в голове Лидии, словно ведьма прочитала ее мысли. Имела ли она в виду себя и Лидию – или знала, о ком девушка подумала, лишь подтверждая пугающую догадку?
– Ты знаешь, о чем я говорю, – банши, наконец, развернулась, встречаясь взглядом с Лидией, – Прими это, наконец! – властный голос пронесся над лесом, заставляя Лидию вздрогнуть от неожиданности. Банши не кричала, но ее слова будто в миг стали больше, объемнее, почти осязаемо проникая в сознание, будто ударом хлыста приводя в чувства, – Ты давно уже не та испуганная девочка на поле для лакросса, – вокруг на мгновение снова появилась прежняя картина, только теперь Лидия наблюдала все со стороны и за ее спиной вновь был хищник из ее кошмаров, – …и друга, спасшего тебя тогда – уже нет в живых, – снова лес – и карие глаза на запрокинутом к небу залитом кровью лице, навсегда застывшим взглядом смотрящие на ту, которая слишком поздно придет на помощь, – Когда этого, наконец, станет достаточно, чтобы ты начала действовать?
Видение застыло, больше не меняясь, и Лидия не могла оторвать взгляда от раскинувшегося в неестественной позе окровавленного тела. Ни следа убийцы, ни даже алых глаз из ее видения – только он. И с каждой секундой эта картина все прочнее отпечатывалось на сетчатке, проникая в сознание, вливаясь в кровь по венам: нет в живых. Соленая капля прочертила мокрую дорожку на светлой коже.
– Ты можешь понять свои видения, Лидия, только если будешь доверять самой себе, – голос ведьмы снова смягчился. Банши приблизилась, и на секунду Лидия почувствовала прохладное прикосновение на своих запястьях.
– Даже если они не верят – ты знаешь, кто поверит.
Видение растворилось, словно размытое пролитой водой – лишь в последнюю секунду Лидия услышала визг покрышек резко остановившейся вдалеке машины.
***
Зеленые глаза уже несколько секунд снова видели гостиную Питера, но только сейчас Лидия медленно моргнула, смахивая остатки наваждения, переводя взгляд на собственные судорожно сжатые на коленях в кулаки руки, почти с трудом заставляя дрожащие пальцы разжаться, обнаруживая белые полумесяцы от ногтей на коже, быстро краснеющие от приливающей к ним, наконец, крови, выступающей крошечными каплями на поврежденной коже. Порезы на шее саднили, но физическая боль едва отозвалась в сознании. Девушка опустила голову, позволяя рыжим локонам, отведенным Питером на одну сторону, упасть на лицо – смехотворная защита, но иной у нее не осталось. Закрыть глаза, потому что за пеленой слез, крупными каплями стекающих по щекам, все равно ничего не видно. Не истерика – тихое принятие, отпускающее хотя бы часть боли с соленым потоком.

Лидия ненавидела показывать свою слабость. Всегда сильная, всегда с высоко поднятой головой, всегда лучше всех, всегда идеальная – вот Лидия Мартин, а вовсе не эта заплаканная девчонка, сжавшаяся в комок на диване в объятиях мужчины, обществу которого при других обстоятельствах она бы предпочла едва ли не любого жителя Бикон Хиллс. Какую-то часть ее, очень большую и, несомненно, разумную часть, пугало это, а еще больше пугало то, что подобное происходит уже второй раз за последние сутки. Но на эти несколько минут разумная часть сознания банши отступила в тень, давая девушке возможность отпустить хотя бы часть эмоций, разрывающих ее уже слишком долгое время. Ей это было необходимо. И плевать, что макияж безнадежно испорчен, а чертов волк за спиной, конечно, ехидно ухмыляется со снисходительным осуждением, быть может, даже с отвращением в глазах.
Лидия не сразу осознала, что именно произошло. Просто вдруг стало теплее и даже чуточку легче. Еще несколько минут она позволит себе не думать об этом. Мир вдруг сжался ровно до размеров рыжеволосой девушки, немногим больше пяти футов роста, которая видит боль слишком многих людей и которая слишком крепко вбила в свою хорошенькую головку, что ее дело их спасать. Все остальное просто исчезло - кроме будто из ниоткуда взявшегося тепла.
Боль утекала вместе с соленными потоками, сдавленные всхлипы вырывались из груди все реже, и понемногу девушка успокаивалась – только плечи в кольце чужих рук все еще мелко дрожали. Лидия чувствовала, что давно уже исчерпала кредит на слабость, но все еще осторожно цеплялась за последние секунды спокойствия – относительного, но столь желанного в контрасте с последними днями.
Девушка вздрогнула, когда прикосновение на ее запястье в одну секунду превратилось в болезненную хватку. Волчьи когти размашисто царапнули бледную кожу, когда пальцы оборотня сжались сильнее, в одно мгновение заставляя очнуться. Лидия резко открыла глаза, разом впуская в сознание все то, что отошло на задний план минутами ранее. Мужские руки, казалось, еще секунду назад дарившие тепло и спокойствие, теперь больше напоминали строгие путы, удерживающие ее на месте. Банши напряглась, ее сердце забилось чаще. Она не смотрела на Питера, плотно сжав губы и дыша чуть быстрее обычного - она и без того знала, что увидит в его глазах. Пьеса окончена – все актеры возвращают свои лица. Звериный рык, негромкий, но прозвучавший прямо у ее уха, заставил девушку вздрогнуть еще раз, недвусмысленно напоминая, как никогда не стоит расслабляться и забывать о том, где и с кем ты находишься – особенно, когда имеешь дело с волком.
Все продолжалось не дольше нескольких секунд, после чего хватка ослабла, а в голосе Питера, когда он заговорил, не слышалось злости или даже раздражения. Это сбивало с толку, но позволить себе расслабиться Лидия уже не могла. Медленно, но верно, она по крупицам собирала самую себя заново – процесс долгий, но первый шаг она, кажется, уже сделала. Банши вложила свою ладонь в протянутую руку, на этот раз без когтей, хоть и не без опаски, но, скорее, машинально, чем осознанно – способность спорить с оборотнем еще не вернулась к ней в полной мере, а выглядеть жалко – еще больше, чем сейчас – Лидия уже точно не хотела.
Несколько минут девушка просто стояла перед зеркалом, для надежности включив воду, вглядываясь в светлые дорожки слез на собственном лице и пытаясь понять, где же она упустила тот момент, когда плакать в объятиях, пусть и минутных, Питера Хейла стало – даже на один раз – допустимым. Выйдя из ванной, вернув прежний внешний лоск, Лидия чувствовала себя лучше. В странно извращенном понятии, но лучше. Как чувствует себя человек, которому пришлось заново ломать криво срастающуюся кость: адски больно, но без этого излечение не наступит. Питер не собирался и дальше выдавать ей кредиты на слабость – это он вполне отчетливо дал понять. И все же перспектива нового погружения в собственное, воспаленное едва вскрытыми ранами сознание, откровенно говоря, пугала банши. Ей нужно было время, которого у них нет – и Хейл это ясно понимал. Лидия не ждала поблажек, и даже несколько часов на зализывание ран было бы сейчас непозволительной роскошью. Только вот ей все больше с каждой минутой казалось, что оборотень вознамерился за одни лишь эти сутки протащить ее по самым жутким кошмарам ее подсознания.

– Что я должна увидеть? – Лидия почти сразу вышла из машины, лишь только автомобиль Питера мягко остановился на обочине у леса, и только теперь нарушила молчание, которое, впрочем, кажется, никого и не напрягало во время поездки – каждому было, о чем подумать – ей уж точно. И все же кое-что следовало выяснить здесь. Девушка слегка нервно оглянулась, делая вслед за мужчиной несколько шагов под сень деревьев по мокрой, неприятно проседающей под каблуками земле. Сердце банши невольно забилось чаще. Она не только знала, что здесь произошло – сейчас она это чувствовала, хоть и осознавала, что они слишком далеко от того места. Лидия вдруг остановилась, поежившись под холодной моросью, быстро покрывшей обнаженные руки и шею девушки. Где-то глубоко в сознании – она слышала – это место звало ее.
– Его ведь там нет, да? – полувопрос-полуутверждение. Попытка убедить саму себя, быть может? Она ведь и так знала ответ – будь здесь тело, банши бы вряд ли могла противиться своей сверхъестественной сущности. Да и шериф почти наверное прочесал все окрестности в поисках сына. Разумеется, безрезультатно. И это лишь добавляло новые вопросы. Ее видение не было просто сном, а если было убийство – должны остаться следы. И разве не ее задача их найти – раз уж никто не удосужился поверить ей после всего, что произошло за последние два года?
– Но мы можем попробовать найти что-то... – Взгляд девушки беспокойно метался между деревьями, а в зеленых глазах слишком опасно блеснула вновь безумная надежда, – Какой-то след, запах - хоть что-нибудь. – Лидия уже делала шаги в направлении, куда тянула ее неведомая сила, – И не говори мне, что это бесполезно! Только призраки не оставляют следов, а тот парень был из плоти и крови. И мы не можем просто оставить все, как есть, ради идеи будущего блага. Я не могу. – только вот Лидия хотела. В глубине души она малодушно хотела развернуться и бежать, что есть сил, в обратную сторону, только бы никогда больше не оказаться рядом с этим проклятым местом. Она не хотела видеть это снова. Не сегодня, не сейчас. Только вот разве ее желания принадлежат теперь ей самой?

Лидия была почти уверена в том, что Питер ее вновь осудит. За лишние эмоции, за очередное возвращение в грузную и, несомненно, болезненную тему. Однако оборотень и ухом не повёл, хотя в его словах явственно угадывалась твердость задаваемого направления. Питер больше не укорял девушку за ошибки – он указывал правильный вектор движения, предоставляя ей работу по возвращению на него. Это была приятная перемена, хотя банши многое бы отдала, чтобы заиметь хоть каплю той уверенности, с которой говорил мужчина.
Девушка неуверенно кивнула, возвращаясь на несколько шагов к месту, где оборотень обнаружил следы протекторов. Несколько секунд она просто смотрела прямо перед собой, прислушиваясь и вглядываясь в сероватый редкий туман, объявший лес под мелкой моросью осеннего дождя. Тупая боль пульсировала в висках, мешая сосредоточиться. Но секунды шли, и постепенно девушка успокаивалась: сердце замедляло свой бег, почти возвращаясь к норме, дыхание выравнивалось, даже головная боль, кажется, отступила. Что же, Питер говорит, все, что ей нужно – это слушать себя – или другую «себя» - пусть так. Банши помедлила несколько секунд, прежде чем шагнуть вперед.
Лидия спиной чувствовала взгляд оборотня, бесшумно следующего за ней чуть поодаль. В любой другой ситуации это раздражало бы, но сейчас присутствие Питера на удивление, наоборот, успокаивало. Банши шагала наощупь, следуя лишь своей собственной интуиции, но чем дальше она углублялась в лес, тем более прерывистым становился ее голос, хоть девушка и была уверена, что следовала точно за ним. На секунду Лидия даже решила, что что-то в этом лесу противится их вторжению и уже хотела сказать об этом Питеру, как шум за ее спиной заставил девушку резко обернуться.
Оборотня нигде не было. Она успела увидеть лишь черную тень в капюшоне, стремительно скрывшуюся за деревьями прежде, чем банши успела рассмотреть фигуру. Лес, еще недавно освещенный пробивающимися сквозь туман тусклыми лучами осеннего солнца, стремительно погружался в темноту, словно кто-то накинул покров на клетку с птицами. Но больше всего пугала повисшая мгновенно тишина – мертвая тишина, как будто все звуки разом выключили, выкрутив регулятор громкости до нуля. Даже ветер, до того сердито бросавший мелкие капли дождя на замерзшие плечи девушки, исчез, не колыхая больше ни листочка.
   – Питер? – Лидия переступила с ноги на ногу, беспокойно оглядываясь, когда краем глаза заметила движение в стороне между деревьями. Осторожно, девушка снова двинулась вперед. Через несколько метров деревья стали редеть и, наконец, расступились, выпуская банши к раскинувшему мощные корни далеко вокруг себя пню. Но в следующую секунду треск веток заставил девушку испуганно обернуться. Снова та же тень мелькнула меж деревьев – и снова повисла тишина. Лидия никогда не умела ориентироваться в лесу – все деревья, казалось, были словно под копирку продублированы множество раз, как будто специально лишая всяких ориентиров, но на этот раз она почти наверняка могла утверждать, что это то же самое место, с которого она начала движение, увидев тень в капюшоне в первый раз. Девушка обернулась: Неметон исчез, а деревья снова сомкнули свои ряды на многие метры вперед. Сердце банши забилось быстрее. Она больше не могла с уверенностью сказать, что видит на самом деле, а что – лишь плод ее видений – и это пугало сильнее любой темноты. Взгляд зеленых глаз беспокойно скользил по одинаковым стволам, пока вновь не зацепился за движение на самом краю поля зрения.
   Дежавю – неприятная вещь. Особенно, когда имеешь дело со сверхъестественным. Особенно, когда происходящее начинает напоминать день сурка по-хичкоковски. Лидия ускорила шаг, продвигаясь между редеющими с каждым шагом деревьями, но как только впереди замаячил массивный силуэт Неметона, высокая фигура в черном плаще буквально выросла перед девушкой, заставляя остановиться. Казалось, сам воздух в эту минуту сгустился, затрудняя дыхание. Человек – если это был он – не двигался, стоя спиной к банши, низко опустив голову. Больше всего на свете Лидия хотела убраться как можно дальше от этого места, но вместо того девушка, повинуясь безотчетному велению банши, медленно двинулась вперед, огибая фигуру в плаще. Неметон вновь исчез, но вместо него подле незнакомца высилась самая странная скульптура, которую видела Лидия. Кости животных – девушка надеялась, что это были животные, упорно игнорируя собственные знания биологии – причудливо соединялись друг с другом, оплетенные ветками и корнями деревьев, составляя и без того пугающую композицию. В дополнение ко всему причудливая конструкция венчалась черепом оленя, украшенным ветвистыми рогами, на удивление ярко белеющими в сгустившемся сумраке леса, делая все сооружение похожим на какой-то языческий идол. Он притягивал взгляд, буквально цеплялся за самое сознание, поглощая все внимание банши. Она отчетливо ощущала могильный холод, исходящий от тотема, но вместе с тем и почти бесконтрольную силу, сопротивляться которой было невозможно. Безотчетно Лидия протянула руку вперед, словно завороженная, не сводя взгляда с пустых глазниц черепа. Она уже почти коснулась его, когда на белесой кости ярким пятном заалела капля. За ней еще одна, и еще. Кровь медленно, тяжелыми каплями падала сверху, попадая на руки девушки, в ужасе застывшей на месте. Казалось, ее сердце было готово пробить грудную клетку. Сейчас Лидии было по-настоящему страшно. Не из-за крови, не из-за костей – животный, иррациональный парализующий ужас сковал банши, еще не знающую, но уже чувствующую, что будет дальше. Девушка с трудом отвела взгляд от тотема, оборачиваясь на фигуру в плаще. И она была готова поклясться, что та стала меньше и как будто даже тоньше. Безумная мысль о костях пронеслась в сознании Мартин, так и не успев обрести полную суть. Еще минуту назад лицо незнакомца было полностью сокрыто капюшоном, но вместе с тем, как Лидия обернулась, он медленно начал поднимать голову, обнаруживая вначале мертвенно бледную кожу шеи, а затем и все изуродованное кровоточащими ранами лицо.
Лидия закричала, машинально выставляя руки перед собой в попытке не то защититься, не то отгородиться от ужасной картины. Видение подернулось рябью, и фигура в плаще, словно подкошенная, рухнула бесформенной кучей на усыпанную сухими листьями землю. Иллюзия с дрожью рассыпáлась вокруг девушки, постепенно пропуская реальность с тусклым серым туманом, возвращая осенний ветер, мокрые капли усиливающегося дождя и резкую боль, иглой прошившую сознание банши, но взгляд Лидии был прикован только к темному силуэту, теперь как будто покрывшемуся помехами на неисправном телевизоре. Черные складки шевелились под порывами вернувшегося ветра, моргали, словно пытаясь исчезнуть, и, наконец, растворились, обнажая под собой окровавленный труп. Крик застыл в горле банши, машинально делающей шаг назад, проваливаясь каблуками в мокрую почву, еще один и еще - пока Лидия не врезалась спиной в грудь оборотня. Обеспокоенный взгляд ярко-голубых глаз был последним, что успела увидеть девушка, обернувшись, прежде чем провалиться во тьму.

Пробуждение было медленным и крайне неприятным. Тупая ноющая боль в висках вернулась еще до того, как Лидия открыла глаза. Девушка вздрогнула, инстинктивно отстранившись от оборотня, но уже в следующую секунду облегченно вздохнула. В сумраке салона ей показалось, что ее видение продолжается, но, оказалось, что внимательные голубые глаза, с беспокойством смотрящие на банши, принадлежат вовсе не врагу, а теплые руки, обнимающие ее ладони, вполне настоящие. Измученное сознание со скрипом складывало паззл реальности. У девушки ушло несколько секунд на то, чтобы окончательно осознать, где она и что произошло. Слова Питера достигали мозга словно из-под воды и в замедленном режиме, но постепенно воспоминания один за одним заполняли пробелы. Единственное, чего Лидия не помнила – это то, как она оказалась снова в машине, но об этом догадаться было несложно. Яркий свет заставил девушку зажмурить глаза на несколько секунд. За веками тут же вспыхнули кадры недавнего видения, которое так живо интересовало оборотня – да и саму банши не меньше.
– Там было что-то… или кто-то, – Лидия открыла глаза. Автомобиль со всех сторон обступила непроглядная темнота, но по салону разлился теплый свет, превращая его в по-детски безопасный островок, куда монстры из темноты точно не проберутся. Руки оборотня казались обжигающе горячими в контрасте с ее собственными замерзшими пальцами, и это тепло медленно разливалось по всему телу девушки, хотя, кажется, дело здесь было не только в физическом контакте. Присутствие Хейла странным образом успокаивало, и Лидия позволила себе не думать о том, как странно уже само по себе то, что Питер согревает ее. Два года назад эта ситуация воплотила бы в себе самый жуткий кошмар, но сейчас банши, черт знает почему, воспринимала волка как… защиту? Во всяком случае, пока действует их договор, оборотень, скорее всего, не захочет лишиться своего «секретного оружия» – поэтому ведь, да, он вдруг проявляет заботу?
– Каждый раз, когда я приближалась к Неметону, нечто неизменно отбрасывало меня назад. – Лидия искоса посмотрела на Питера, пытаясь прочитать в его глазах реакцию на свои слова. Она бы и сама не поверила, расскажи ей кто-нибудь подобное.
– А потом я увидела его. Человек в черном. Он стоял над каким-то… тотемом, – девушка нахмурилась, вспоминая события видения. – Что-то, вроде языческого идола из костей и черепов с оленьими рогами, – банши поежилась, вспоминая могильный холод, что веял от жутковатого сооружения в ее видении, – На него лилась кровь, как какой-то ритуал… как жертвоприношение. И это была кровь… Стайлза, Питер, – девушка судорожно вздохнула, старательно пытаясь игнорировать вновь застывшую перед глазами картину, – Думаешь, это, и правда, связано? Тогда я видела альфу, но в этот раз его лицо было скрыто под капюшоном, пока… – Лидия запнулась, – Думаешь, это и есть убийца?
– Что или кто может быть настолько мощным, чтобы перекрыть силу Неметона? Я ведь чувствовала его энергию, он по-прежнему там, но то существо – кем бы оно ни было – не хочет, чтобы мы нашли его. И это не похоже на хорошее "не хочет". То, что я чувствовала рядом с ним... ни капли не похоже на те узы, что между Цербером и Неметоном. Меньше всего это похоже на то, что он охраняет дерево. – Лидия повернулась на сиденье, чтобы смотреть прямо на Питера, – Зачем ему это? Что за кровавый ритуал я видела? Сила Неметона все равно не может принадлежать одному существу, ведь так? – Задумчивый взгляд зеленых глаз вновь скользнул в темноту. Воображение ли ее снова рисовало темную фигуру во мраке леса, или это всего лишь движение ветвей деревьев уловили зеленые глаза, но банши непроизвольно вздрогнула, отводя взгляд от окна.
– Мы можем отсюда уехать? – тихий голос девушки прозвучал на удивление отчетливо в повисшей тишине, нарушаемой лишь стуком капель дождя по крыше автомобиля. – Пожалуйста.