Есть нечто возбуждающее в созерцании творения рук своих. Особенно, если это творение так послушно и безропотно. Сопротивление Скотта МакКолла пало, сгинуло без вести в мутном мороке чужой, насаженной силой, воли. Руки Истинного альфы запятнала кровь, но глаза не выдадут его, даже когда он придет в себя, чтобы продолжать жить среди своих оставшихся друзей. Одного за другими их всех будет ожидать та же участь, что и бездыханное тело, лежащее теперь одиноко на прелой листве.
Темная тень отделилась от густой сени, отбрасываемой раскидистым дубом, еще не успевшими растерять свою пушистую крону. Растущая луна осветила острый капюшон и широкие плечи мужчины, неторопливым шагом, приближающимся к раскинувшемуся на земле подростку. Дарак поднял руку и опустил её тут же, немым жестом отпуская убийцу восвояси. Скотт уже сделал то, что велено, его присутствие было более не нужно. Тихие  шаги стихли, оставляя темного друида и жертву его расчетливой жестокости наедине.
Крови было не так уж много - Скотт решил всё одним точным ударом. Большего для такого тщедушного мальчишки и не было нужно. Дарак в молчании разглядывал бледное лицо.
Сколько страсти и запала было в речи Стайлза, в последней попытке достучаться до друга, лишенного собственной воли раз и навсегда! Носком ботинка дарак подтолкнул голову подростка на другую сторону, открывая лучший обзор на глубокую рваную рану на горле. Она уже не кровоточила, хотя тело еще даже не начало остывать. Глаза еще блестели, а руки парнишки еще не свело трупное окоченение.
Нил Бишоп, от которого сейчас осталось одно лишь физическое тело, не проронил ни звука. Ни единого вздоха сочувствия или отвращения. Присев перед мальчишкой на одно колено, он подцепил пальцами белеющую в кровавом месиве ключицу и, словно огромного тунца за жабры, молча поволок Стайлза за собой.

Держать мальчишку при себе было разумной идеей. Любой стратег согласится, что бросаться в бой без запасного плана – форменная глупость. И дарак нашел свой запасной план. Стайлз Стилински, безвременно почивший от руки своего лучшего друга. Как он называл их? Братьями?  И не далее, чем несколько минут назад один брат хладнокровно убил другого, даже не отдавая себе отчета в совершенном преступлении. Слепое повиновение имеет свои плюсы, но еще действенней на психику влияет банальный шантаж. И Скотт, если ему каким-то чудесным образом удастся сбросить с себя морок контроля, не сумеет сжиться со своей виной. А даже если и так – одна лишь даже только призрачная надежда вернуть лучшего друга с того света сделает его сговорчивей и послушнее.
Всё, что нужно для этой хитрой схемы, дарак уже приобрел.
Тело тяжело опустилось на широкий шершавый пень Неметона, как на стол хирурга. Бишоп, нависая над мальчишкой страшной тенью, забормотал что-то на одном ему  понятном языке. Порыв невесть откуда взявшегося среди густого леса ветра, всколыхнул длинные полы его плаща, зло сдернул с дарака капюшон, подставляя свету луны сухое лицо с застывшими, будто мертвыми глазами. Темная дымка, выходящая, как казалось широких рукавов его черного балахона окутывала протянутую над трупом руку. Такие же черные, будто  порох, крупицы, потянулись от корней Неметона вверх, мешаясь с общей массой до тех пор, пока дарак с силой не прижал рукой горло Стайлза. В небе что-то  оглушительно хрустнуло и раскатами прокатилось во все стороны, а ветер, безумным вихрем взметнул бурые листья вокруг священного дерева.
Бишоп отнял руку. На шее Стилински остался лишь розовый рубец.
Тогда он провел ногтями по спилу Неметона до самого края, где пробивались молодые нежные побеги и резким движением сорвал несколько листьев. Сжав их в кулаке, дарак нашептал в него заклинанием и стиснул кулак еще сильнее, словно собирался выжать из  листьев сок. И правда, пара капель действительно упала ровно Стайлзу на губы.
Дарак ухмыльнулся. Бледное лицо мертвеца медленно приобретало цвет, жизнь возвращалась к мальчишке. Теперь сделовало позаботится об убежище, где его не сыскала бы ни единая живая душа.

Обвалившийся погреб под корнями Неметона – отличный вариант. Последние события здесь сделали его малопригодным для нахождения в полный рост, но тот, кто владеет магией вполне способен привести это место в надлежащий вид.
Прежде, чем пленник пришел в себя, Бишоп позаботился о том, чтобы Стайлзу даже в голову не пришло бежать. Крепкие веревки в изобилии связали его руки позади деревянного столба, такие же обхватывали и его грудь, не позволяя разворачиваться. Кляп был не нужен – магия Неметона надежно удерживала любой звук от проникновения наружу. Ожидая, пока Стилински придет в себя, дарак занялся приготовлениями к иному ритуалу. Стайлз был жив, но это вовсе не значит, что он не может пожертвовать своему воскресителю какую-нибудь часть тела. Кровавая магия всегда требует кровавых жертв.

Подготовка к ритуалу требовала от дарака концентрации, но не той, которой может помешать лепет едва очнувшегося подростка. Возня и вопросы не мешали мужчине раскладывать на столе ингредиенты и инструменты. Стайлз не мог видеть выражения его лица, но даже если бы мог, оно ни о чем бы ему не сказало. Бишоп поднял голову лишь после паузы, когда слова мальчишки стихли.
- Ты думаешь, что ты нужен мне как слуга? - дарак слегка качнулся в сторону, поворачиваясь к подростку всего на половину корпуса. - Какое самомнение. С этим прекрасно справляется твой друг.
Голос его звучал мрачно и низко и тишине подвала. Бишоп неторопливо опустил капюшон и сделал навстречу Стилински несколько шагов. Он приближался к нему тенью, словно плыл по воздуху, а не касался земли как все живые существа, и от этого его приближение невольно вызывало желание убраться подальше. Желательно в другой город или страну. Мужчина улыбнулся слегка, но улыбка его казалась ненастоящей, словно бумажной, приклеенной к губам. Глаза смотрели в упор и были пустыми и казались слишком светлыми на лице пепельного цвета. Использование магии забирало в него силы и эти силы следовало восстановить, пусть даже и за счет другого живого существа.
- Ты ничего не можешь мне дать, Стайлз. Ничего, кроме своей жизни, - дарак не заморачивался соблюдением личного пространства, поэтому его пальцы тут же ухватили парня за челюсть, заставили повернуть голову в бок. На шее Стилински красовался свежий розовый рубец — всё что осталось от его  страшной раны и его-то дарак и очертил ногтем. А затем быстро вжикнул молнией толстовки, открывая себе больший доступ к груди подростка. Футболка у ворота была залита подсохшей кровью. Ткань жалобно хрустнула и разошлась под сильной хваткой, открывая голый торс. Лоскуты повисли на перехватывающей грудь мальчишки веревке, а Бишоп, удовлетворенный проделанной работой вернулся к столу за кинжалом.
Кинжал был некрупным, явно ритуальным и был довольно специфически украшен пожелтевшей от времени костью по рукояти. Мужчина дал Стайлзу возможность наблюдать, как оружие ловко ложится в его ладонь и снова поднял взгляд, встречаясь глазами со своей жертвой.
- Ты жив, потому что я тебе позволяю. Но за любую услугу приходится платить. Будет лучше, если ты не будешь мне мешать, - свободной рукой Бишоп взял со стола нечто напоминающее мягкий веер величиной с ладонь, при ближайшем рассмотрении оказавшийся отсеченным и уже окоченевшим птичьим крылом с растопыренными перьями. И снова неторопливый неестественный путь словно по воздуху к пленнику.
- Я не люблю шума, Стайлз, а ты слишком шумный. Помни, у меня есть способ заставить молчать даже самую звонкую пташку, - острие кинжала клюнуло Стайлза под кадык, несильно, лишь обозначая опасность и процарапало тоненькую  дорожку вниз до самой грудной клетки. Здесь лезвие легло плоше и рассекло кожу под ключицей. Порез был неглубоким, только чтобы пустить кровь, в которую дарак тут же обмакнул перья. В следующую секунду семь перьевых «пальцев» прочертили семь параллельных друг другу линий на лице мужчины, а сам он наклонился чуть ниже, чтобы собрать бледными губами алую кровь с раны. Последовал удовлетворенный вздох, будто дарака всласть напился воды после нескольких дней блуждания по пустыне.